российский писатель-сатирик и исполнитель собственных произведений.
- 43.jpg (32.5 КБ) Просмотров: 1428
Анально-мышечно-звуко-зрительно-оральный - (?...)
Красивый реализованный человек...
Михаил Жванецкий в передаче Познера
http://vladimirpozner.ru/?p=1158
М.ЖВАНЕЦКИЙ:Патриотизм? Ну, сами считайте, кто патриот, кто нет. Я, во всяком случае, эти все трескучие шумные фразы и людей с лицами... Они почему-то получаются без юмора – я имею в виду профессиональных патриотов, которые работают патриотами – они получаются без юмора и, извини меня, без секса. Они не сексуальные и без юмора. Все мрачно и серьезно – это называется у них "любовь к родине". Я совершенно четко знаю тех людей, о которых говорю.
ЗРИТЕЛЬ: Уважаемый Михаил Михайлович, хочу задать вопросы, на которые хочу получить искренний ответ. Вы в своей жизни счастливый человек? Да или нет?
М.ЖВАНЕЦКИЙ: Да. Я скорее счастливый, чем довольный. Ты оценил мой ответ?
В.ПОЗНЕР: Ха! Еще как.
М.ЖВАНЕЦКИЙ: Меня в советское время спрашивали "Почему вы не публикуетесь?" - в советское время спрашивали. Тоже не мог ответить – не ко мне вопрос. И то же самое со званием – не ко мне вопрос. Видимо, надо было хлопотать. На Украине не надо было хлопотать. Кучма был у меня в гостях, просто в Одессе. И заехал, и вручил мне диплом, лично сам. Вот это я понимаю. И я получил звание из рук президента. Здесь так не принято. И ждать не хочется – и ждать не принято, и получать не принято. Здесь в нашей стране, в России, принято жить, принято работать и, как говорил Булгаков, сами придут, если придут – они не приходят.
В.ПОЗНЕР: Но во многих странах, ты же знаешь, вообще нет этих званий никаких. Какой-нибудь великий актер Лоуренс Оливье или Джек Николсон вообще – там нет этого понятия "народный", "заслуженный". Это вообще важная вещь?
М.ЖВАНЕЦКИЙ: Там нет этого понятия, поэтому там жизнь другая. Здесь эти понятия есть. И от того, что эти понятия есть, довольно противновато, когда этот получил, этот получил, этот получил первой степени, ты получил четвертой степени, этот получил третьей степени. И так как ты в этом мире, тебе очень трудно отрешиться и быть еще благороднее, чем все. Это уже бывает сложно. Ты, все-таки, переживаешь. Это, все-таки, давит. Давай будем правдивыми и искренними в прямом эфире – это давит. Если ты понимаешь - почему-то вдруг тебя обошли, еще раз обошли. Ну, обошли – и ладно, ты не для этого работал, конечно. Но как-то странно получается: работаешь ты для одних, признание тебе сообщают другие. Но в нашей стране получается так. Больше, пожалуй, ничего не получится.
В.ПОЗНЕР: А что бы ты хотел, чтобы было в стране? Чего тебе не хватает?
М.ЖВАНЕЦКИЙ: Ты знаешь, этот вопрос очень хороший. Очень хороший, и можно я задумаюсь, чего мне не хватает? Ты знаешь, мне не хватает того – вот договорились и построили театр. Граждане, договорились и что-то сделали, договорились и что-то соорудили. Вот этого мне не хватает. А мы договорились и пошли просить разрешения, договорились и пошли к самому главному. А подпись человека, ну, даже того же мэра – это не вершина. Резолюция мэра – не вершина горы, это подножие, после этого с его резолюцией идешь вниз, где там уже такие условия... То есть вот что мне хочется – чтобы договорились и сделали. Как когда-то мне говорил Володя Высоцкий, Америка – такая страна, где договорились и построили стадион. Договорились граждане. А здесь – ну, я уже сказал...
М.ЖВАНЕЦКИЙ: Нет опыта. Нет опыта сооружения собственного желания, перевода желания в действительность. Ни разу, наверное, в этой стране – это моя страна и твоя страна – и в этой стране ни разу простой человек... По-моему, у него такого опыта перевода желания в действительность нет. Чтобы он получил то, что желает – ему надо идти и брать у подножия резолюцию, и взбираться по этой горе. Это очень тяжело. А если он что-то соорудит, какое-то сооружение типа здания своего, дома... Разрушат. Ну, правда, сейчас и в других странах - тоже разрушат.
М.ЖВАНЕЦКИЙ: Я сам слушаю. То есть, я сам читаю, я слышу, когда читаю. Я смотрю звук! У меня так получается – я смотрю звук. Есть люди театральные, которые могут расхохотаться над тем, как написан "Аваз". Хотя, это схема, между буквами ничего нет. Но между буквами там, где ничего нет, там пауза. Есть такие люди. Их не так много – умирают, читая "Аваз" на бумаге – они эти паузы слышат. Ну что я могу сделать? У меня такой дар. Я не пишу детективов, я не пишу гладко, я не описываю природу, я не описываю внешность человека. Я пишу звуки.
В.ПОЗНЕР: У тебя японская натура. Это что значит?
М.ЖВАНЕЦКИЙ: Японская натура? Я не могу сказать слово "нет".
В.ПОЗНЕР: Никому?
М.ЖВАНЕЦКИЙ: Почти. Я не могу. Как-то мне больно говорить "Нет". Сейчас я уже привык говорить "Нет, я не приду", "Нет, вот на это я не соглашусь никогда", "Нет". Мне не свойственна категоричность. Но я добрый, блин, человек. Ну, не свойственно мне это делать.
В.ПОЗНЕР: Что же ты говоришь вместо "нет"?
М.ЖВАНЕЦКИЙ: Я говорю: "Вы знаете, ну я подумаю. Вы знаете, но я пока не расположен это сделать, но я подумаю. Если можно, позвоните мне, пожалуйста, еще". Это отказ, когда я это говорю. Это отказ. Как бы найти тонкого человека, который бы это понял. Почему мне попадаются люди, которым надо возвращаются и в лоб говорить: "Да не приду я к тебе никогда". Что значит "ты мне позвонишь" или "я тебе позвоню"? Вот дружба – это не тогда, когда ты мне звонишь, это когда я тебе звоню тоже. А ты мне звонишь и говоришь "ну, мы же друзья". Но я ж тебе еще не позвонил.
В.ПОЗНЕР: А для тебя лично деньги – это что?
М.ЖВАНЕЦКИЙ: Престиж. Это вопрос престижа. Я не могу позволить себе быть с концертом в том городе, где был, ну, кто-то из юмористов... Торговаться я не люблю, но если мне заранее известно, что он получил больше, чем я – то это уже вопрос престижа, как и вопрос, наверное, награды, о которой я только что говорил. Это вопрос престижа: мне становится неудобно за себя, и я тогда не соглашаюсь туда ехать.
В.ПОЗНЕР: Мы знаем, что такое 60 – ты как-то очень точно однажды описал. А 75 – это что?
М.ЖВАНЕЦКИЙ: Это испуг в ее глазах, все остальное – то же самое.
В.ПОЗНЕР: Как и 60?
М.ЖВАНЕЦКИЙ: Это 60, и так же точно 75.
В.ПОЗНЕР: Ну, это приятно узнать. Мы же с тобой на пару имеем 150.
М.ЖВАНЕЦКИЙ: Нет. Сейчас, слава Богу, видимо, состояние фармацевтической промышленности и лекарственное обеспечение, и все вместе. И женщины стали позже рожать. А мужчины - чуть позже стареть. Формула!
В.ПОЗНЕР: Да, это очень правильная формула.
М.ЖВАНЕЦКИЙ: Антон Павлович Чехов и Селинджер. Антон Павлович Чехов – нежность и юмор, то есть как будто человек пишет двумя руками. От этого рождается глубина – вот, все. Когда юмор есть, рождается глубина. Там не надо быть специально глубоким человеком. Несешь это все, и у тебя рождается глубина. И я перечитываю бесконечно. Вот, для меня рассказы – во-первых, кратко. Извини меня, сейчас тяжело читать такие кирпичи, сил нет. Даже если это "Моби Дик", даже если это "Улисс". Ты какое-то время терпишь себя, его. Потом ты закрываешься, потом опять – как бы обязан прочесть, чтобы слыть, но ты не можешь. Антон Павлович дает тебе такой формат, который все время умещается в твоем сердце. И Селинджер дает такой же формат. Мужчина и девочка у Селинджера – вот солдат и девочка – прыгает она с тротуара, и это такое сочетание силы и нежности. Для меня это лучшее, что может быть.
ПОЗНЕР: Почему не пошел в политику? Казалось бы, мог бы?
М.ЖВАНЕЦКИЙ: Звали довольно часто. Не могу оскорбления переносить. Для меня кажется, что политика – это... Ну, по крайней мере, тогда, когда звали – это межпартийная борьба, это значит - отвечать на оскорбления, которые почему-то всегда переходят на личности. Я не могу это все переносить. То есть, допустим, командовать людьми – это я не могу, но еще не могу в дебатах участвовать. Если бы я против кого-то стоял в дебатах,во-первых, я бы сказал, что он врет, и я чувствую это, и поэтому не хочу уже на эту тему говорить. Во-вторых, в дебатах не могу участвовать – ну, не знаю, что происходит. Не могу объяснить – не знаю. Все-таки, видимо, это писательство.
В.ПОЗНЕР: А польстило, что позвали?
М.ЖВАНЕЦКИЙ: Да. Какое-то время... День я находился в хорошем настроении. Я обзвонил всех и сказал: "Зовут в Думу от "Демократического выбора России". Всем рассказал – девочкам знакомым, всем сказал – и отказался. Но оповестил всех.
М.ЖВАНЕЦКИЙ: Я еще закончу… У меня такая работа – что я наедине. Я не мог бы. Я Антона Павловича не знаю – смог бы он в дебатах участвовать с кем-то?
В.ПОЗНЕР: Ему не интересно, наверное, было бы.
М.ЖВАНЕЦКИЙ: Не интересно. И я вот даже в хорошей программе "К барьеру", вот, смог бы Антон Павлович Чехов с одной стороны, с другой – Проханов? Нет, я думаю, Антон Павлович проиграл бы просто... Вдрызг и вдрабадан! Причем автоматически. Мы бы увидели взлет голосов с той стороны, и абсолютно несколько - с этой. Что ты еще хотел спросить?
В.ПОЗНЕР: А как ты понимаешь свободу вообще? Мне кажется, в России свободу понимают как волю – что хочу, то и ворочу – вот это свобода. Нет?
М.ЖВАНЕЦКИЙ: Я тебе скажу честно: я всегда был свободен. И в советское время был свободен, и сейчас свободен. Я пишу то, что хочу, и говорю, что хочу. Я понимаю, что я не попадаю с этим в эфир, но говорю - что хочу. Я не могу отвечать за население нашей страны. Я не могу, я не понимаю сам, что они хотят, кого они хотят. Может быть, действительно, нужно какое-то еще время... Но в то же время я чувствую уже среди молодежи вот этот интернет, технические какие-то вещи – они уже слышат друг друга и что-то их сплачивает.
В.ПОЗНЕР: Интернет – это хорошо?
М.ЖВАНЕЦКИЙ: Интернет – да, хорошо. Во-первых, потому что они обмениваются информацией. Если даже в газетах нет, то в интернете есть. Если там что-то запрещено, то в интернете это есть. Но в интернете есть большой минус – они сталкиваются с такими же и воспитывают друг друга, значит, они вырастают похожие.
М.ЖВАНЕЦКИЙ: Сталин был самым эффективным руководителем для советского человека. Каким образом? Советский человек никогда не чувствовал такую быструю отдачу от своих действий. Советский человек писал донос на соседа, и уже вечером соседа вели. Это поразительная быстрота. Причем это – удовлетворение именно народного волеизъявления. Либо - часто бывало, что из-за квартиры, часто бывало, из-за должности – не важно! Донос – и он уже сидит. Где ты еще видел? Простой человек в жизни страны играет такую роль! Причем, а донос на академика? А донос на заместителя министра? То есть 2-3 человека – и сидит. Я считаю, что от этого- я серьезно говорю – от этого такая любовь к Сталину по памяти тех, кто выжил из тех, кто доносил. Ощущение участия в управлении страной.
В.ПОЗНЕР: А как ты понимаешь власть? Власть – это что?
М.ЖВАНЕЦКИЙ: Власть все время делает вид, что она знает то, чего ты не знаешь. Какое-то время я верил. Потому что у них карты, флажки, они же стрелы вот эти, боевые действия – они же знают, чего здесь нет, чего там нет... И мне все время казалось, что они знают. Потому я понял, что я знаю не меньше их, потому что это все через меня проходит. Жизнь проходит через меня, управление страной проходит через них. Но власть нужна, чтобы я почувствовал себя защищенным. Сейчас власть такая, что я себя защищенным не чувствую. Что такое власть? Милиционер. Что такое власть? Ну, не управдом, так ЖКХ. Что такое власть? Мэр. Его главная задача – меня защитить, если здесь тяжело, если просто убивают на улице, если просто грабят, если просто скручивают шею, то меня надо защитить. Потом лечить, но, прежде всего, защитить. С защитой они не справляются, поэтому сказать сегодня, что такое власть, не могу – это вид бизнеса, видимо.
В.ПОЗНЕР: Скоро день рождения Аллы Борисовны Пугачевой. Вы дружите?
М.ЖВАНЕЦКИЙ: Да.
В.ПОЗНЕР: Что ты ценишь кроме голоса, который все ценят?
М.ЖВАНЕЦКИЙ: Мне кажется, что голос и талант ей просто были даны для знакомства с этим народом. А потом она пошла дальше. Вот я видел, когда был путч, и мы в Одессе, и она на пляже подняла людей.
В.ПОЗНЕР: Это в 1991 году?
М.ЖВАНЕЦКИЙ: Да. Она кричала "Чрезвычайное положение. Давайте все в воду!" Мы запели все "Вихри враждебные веют над нами", она была запевалой. Она так иронически относилась к этому путчу, к этим всем крикам. Но самое главное - я увидел, как ей подчиняются эти толпы. Она шла, окруженная огромной толпой. И я тоже шел там рядом. Перешли на другой пляж. И в этом тоска нашего человека по сильной женской руке. Сильную мужскую руку они уже испытывали.
