День народного единства: потому что иначе нельзя

4 ноября, в День народного единства, мы вспоминаем, как четыре столетия назад нашим соотечественникам удалось совершить согласованное ДЕЙСТВИЕ по объединению разделённого, чтобы, невзирая на сословные, национальные, религиозные и иные противоречия, сохранить себя как общность с едиными духовными ценностями и представлениями о будущем...

6 1915 4 Ноября 2014 в 02:56

Автор публикации: Ирина Каминская, преподаватель

Какое мне дело до вас до всех?
А вам до меня?
(М.Соболь)

День народного единства… Этот праздник для многих так и остался всего лишь ещё одним выходным днём. Снисходительные скептики не верят в возможность укоренения новых государственных праздников в сознании людей, лишённых энтузиазма первых пятилеток. Ностальгирующие по славному советскому прошлому чувствуют себя обиженными подменой привычных «красных дней календаря» новыми датами, которые «ничего не значат», ничего не говорят сердцу современного обывателя.

То ли дело:

День седьмого ноября -
Красный день календаря.
Погляди в свое окно:
Все на улице красно.
…
Весь народ - и млад и стар -
Празднует свободу.
И летит мой красный шар
Прямо к небосводу!

Этот праздник ощутить было легко. Всё алело от флагов и лозунгов, отовсюду неслась радостная музыка, оптимистичные лица людей, объединённых единым порывом, требовательно взирали с плакатов. Подразумевалось, что радость должна возникать в советском человеке эндогенно. И она возникала, питаемая многочисленными достижениями Страны. Пропаганда с утра до вечера из года в год работала на коллективизм, интернационализм, единство. Оставалось лишь усваивать провозглашаемые с высоких трибун смыслы.

Новое время внесло свои коррективы. Нет правительства мудрых старейшин и строгого партийного контроля, нет шестой части суши, перед которой тряслись враги в бессильной злобе. Есть страна, впервые за десятилетия заявляющая о своём политическом суверенитете и оголтелая реакция на эти попытки наших политических «партнёров», успевших привыкнуть к безволию и всеядности россиян. Есть наш внутренний чудовищный раздрай – результат внедрения в уретрально-мышечную ментальность кожных ценностей общества потребления. И есть попытка свыше напомнить о жизненной необходимости преодоления смуты взаимной неприязни единственно возможным способом – сплочением в единый народ, обладающий политической волей к достижению своих целей.

4 ноября, в День народного единства, мы вспоминаем, как четыре столетия назад нашим соотечественникам удалось совершить согласованное ДЕЙСТВИЕ по объединению разделённого, чтобы, невзирая на сословные, национальные, религиозные и иные противоречия, сохранить себя как общность с едиными духовными ценностями и представлениями о будущем. В этот день народные ополченцы под предводительством Кузьмы Минина и Дмитрия Пожарского взяли Китай-город и освободили Москву от польских интервентов. Но начнём с начала…

Как это было

Семнадцатый век занимался над Россией смутой. Борис Годунов, Лжедмитрий, Шуйский – «цари» сменяют друг друга на российском престоле, самозванцы объявляются то здесь, то там: Царя! Но нет царя ни на троне, ни в головах. Восьмитысячное польское войско занимает столицу. Страна разграблена, Москва сожжена. Безвластие. На престол метит уже третий Лжедмитрий, в наличии три патриарха, а боярская дума одно название, по сути же – возня кланов под польским протекторатом. Всюду предательство, безверие, смерть. Казалось, ничто уже не изменит ход истории. Дни России сочтены.

Но не стало так. Нашёлся человек, Кузьма Минин, торговец мясом, сказавший: «Братья, не пожалеем себя за Отечество» и «Зову я храбрых идти освобождать Москву». И поверили ему, как себе. И стали собирать средства на ополчение. Потому что казна пуста, и ждать, пока правительство что-то там порешает, бессмысленно. Да и нет его, правительства. А есть предатели и казнокрады.

При всех достоинствах (смыслом мудр, умён, язычен) и статусной должности (земской староста) Кузьма Минин человек простой, из самых посадских низов. Возглавить ополчение он не может, нужен родовитый лидер. Кузьма посылает людей к князю Дмитрию Пожарскому, просит возглавить ополчение против польской интервенции. Князь Дмитрий удивлён – кто таков, сей Минин? Не знает Рюрикович в двадцатом колене, князь Пожарский, никакого Кузьмы-мясника, посему отказ.

Но что-то не даёт князю покоя. Какая-то мысль или неясное чувство. Потому что он поступает вопреки здравому смыслу, совершает немыслимое действие по тем сословным временам - объединяется с простолюдином Мининым ради общей цели. Историки до сих пор не знают, почему это происходит: хромой, контуженный, поражённый «чёрной немочью» (эпилепсией) Пожарский, никогда ни к кому не примыкавший, получив весть, неведомо от кого, соглашается возглавить его войско и идти на Москву…

Странно или закономерно?

Системно-векторная психология Юрия Бурлана даёт чёткое объяснение поступку князя Дмитрия, на уровне бессознательного исполнившего приказ природного вождя. Внешне это выглядело как немотивированное, неожиданное согласие. Мы можем не знать, какими из себя были Минин и Пожарский, но структура их психического бессознательного сомнений не вызывает, сколько бы лет ни прошло. Истинные желания этих людей, выразившись в поступках, оставили неизгладимый след в истории.

Блестяще образованный для своего времени, князь Дмитрий Пожарский, по воспоминаниям современников, обладал ярко выраженным чувством долга, был сильным лидером, но без чванства. С пятнадцати лет на царской службе, начинал «подавальщиком платья», верой и правдой дослужился до воеводы, участвовал в боевых действиях первого ополчения, был тяжело ранен и контужен. «Многую службу показалъ, голодъ и во всёмъ оскуденье терпелъ, а на воровскую прелесть и смуту не покусился».

Верный воинской присяге, не примкнул Пожарский ни к Скопину-Шуйскому, ни к самозванцу. Этих кожных ревнителей собственных амбиций князь Дмитрий ощущал по равенству свойств, в которых был развит несравнимо выше – не для себя, а наружу, в общество. Польза понималась Пожарским только как польза Отечеству, долг - перед народом.

Храбрый воин был внутренне готов продолжать сопротивление. Нужен был лишь сигнал к началу битвы. И он прозвучал. Оральное слово Кузьмы Минина долетело до родовой вотчины Пожарского Мугреево (ныне Ивановская обл.), где князь лечился от ран. Боль и немощь тела отступили перед силой духа этого редкого по тем временам анально-кожно-мышечного со звуком и зрением человека. Он едет в Нижний обучать ополченцев военной дисциплине.

«Метафизика» особых свойств

Уретрально-мышечный с оральностью Минин – природный вожак стаи, способный вести за собой людей, обладал даром убеждения и непреодолимым обаянием четырёхмерной отдачи. Не случайно новгородцы избрали его земским старостой. Это доверие людей выражало их внутреннее ощущение от Минина – такой человек может нести ответственность за стаю, ему можно вручить своё будущее.

Минин собирал деньги на ополчение, начиная с себя. Свои накопления отдал полностью. Кто надеялся решить с Кузьмой дело по-свойски, тут же узнал, что значит гнев вождя стаи. Устрашась позора быть «закованными в железа», а то и «рук усекновения», скуповатые на отдачу за милую душу понесли свои сбережения в общую казну.

Казалось бы, организуй круговую оборону города и живи спокойно. Но понимал Минин, нельзя быть счастливым отдельно от страны. Рано или поздно беда придёт и в самый благополучный, хорошо укреплённый дом, город. Мощный темперамент старосты Минина покрывал пространства, куда обширнее земства. Как и положено уретральному вожаку, он словно магнит, притягивал к себе людей.

Чтобы собрать средства на оплату профессиональных воинов (только таких брал Минин в ополчение), одной деловой хватки мало. Требовалась «метафизика» особых свойств восьмимерной матрицы психического внутри одного человека. Сочетание уретрального и орального векторов объясняет невероятную доходчивость слов Кузьмы Минина. Он говорил страстно и просто, и смыслы объединения ради выживания во что бы то ни стало входили в сознание людей, как нож в масло.

Пожарский, напротив, по-кожному скуп на слова. Его задача – дисциплина и тренировка ополченцев. Под началом князя Дмитрия с воинами работают приглашённые шведские офицеры. А вот внутри ополчения – никаких иностранных легионеров. Только те, кто живёт на российских землях: русские, башкиры, татары, удмурты, марийцы, другие народы, для которых польское вторжение было несовместимо с общей для всех уретральной ментальностью. Именно это, а не только религиозные чувства объединяли людей, среди которых были как христиане, так и «язычники».

Причуды ландшафта и божий промысел

Ополчение Минина и Пожарского двигалось по главной артерии российского ландшафта, реке Волге, покрытой льдом, как по дороге. Шли через богатые, не разорённые врагом города. Здесь находились солевые варницы, отсюда родом был Кузьма Минин, сын Мины Анкундинова, солевара. Здесь можно было передохнуть, набраться сил, принять новых ополченцев. И пусть ворота некоторых городов закрывались перед Пожарским, «изменником польскому королю Владиславу», изменить общий вектор движения бойцов сопротивления уже никому не было под силу. В апреле 1612 года пятитысячное войско Минина и Пожарского вошло в Ярославль.

Здесь воины задержались на четыре месяца. Разливы рек и моровая язва (чёрная оспа), казалось, испытывают на прочность этих людей, но было и нечто ещё. Пожарский распоряжается закрыть город, выставить стражу, никого не впускать и не выпускать. Звонят во все колокола. Молятся о спасении. Коллективное ли сосредоточение на одной мысли, вибрации ли воздуха от звона колоколов, а может, и то и другое вместе, но мор отступает. Не удалось и покушение завистников на Пожарского, верный стражник принял на себя удар кинжала, направленный в сердце князя.

В городе образовано выборное правительство. Ополчение прирастает татарской конницей, сибирской полусотней, получает пушки и порох, из Сибири привезена «мягкая валюта» – пушнина – позволившая оплатить немалые расходы. Ополченцы Минина и Пожарского получали в 3-5 раз больше средних выплат воинам, они были сыты, хорошо обучены и экипированы. Стояние в Ярославле, внешне вызванное разливами рек и мором, дало возможность накопить достаточное количество сил и средств для нанесения сокрушительного удара по врагу. Летом 1612 года из Ярославля на Москву по разным данным выдвинулись от 12 до 30 тысяч ополченцев.

Свобода или смерть

«Богаты пришли от Ярославля, и одни могут отбиться от гетмана», - считает князь Трубецкой, амбициозный военачальник, возглавлющий первое ополчение под Москвой. Трубецкой хочет, чтобы «менее знатный» Пожарский сдал ему командование, а поскольку князь Дмитрий этого не делает, Трубецкой занимает выжидательную позицию: Посмотрим, на что способны эти «ярославские».

Ополченцы Минина и Пожарского принимают бой. Их противник лучший полководец Европы, не знавший поражения гетман Ходкевич. Он везёт полякам продовольствие и оружие. Допустить этого нельзя. Видя, с каким упорством сражаются ополченцы Минина и Пожарского, казачьи сотни Трубецкого самовольно форсируют реку и присоединяются к ним.

Русские сражаются не по правилам, не боятся гетмана и его «жестокого обычая». Вместо того, чтобы разбежаться под тактически безупречными ударами Ходкевича, они засели в «волчьих ямах» и развалинах, чтобы «из ям и из кропив поидоша тиском к таборам, всею силою налегати на табор гетмана». Сверху, со стен по русским ведётся прицельный огонь. Пехота Ходкевича не знает равных в Европе, приходится спешиться и русским ратникам. Казалось, мы побеждены. Но рано печалится князь Пожарский.

Для ночной атаки Минин попросил у него три отборных дворянских сотни. И дал князь, однова погибать. Слов, которыми сын солевара поднял дворян в атаку, история не сохранила. Да и важны ли конкретные слова, когда неслыханная дерзость и страстная любовь к воле, невозможность существования в положении порабощённых и свобода выбора будущего для своего народа разом стали общими ощущениями сражающихся, готовых с лёгкостью отдать свои короткие средневековые жизни за будущие столетия Истории России.

Сословные и прочие предрассудки отставлены, дворяне пошли за мужиком, православные, мусульмане, католики, язычники – все слились в едином порыве выжить здесь и сейчас, во что бы то ни стало, или умереть свободными. Ходкевич не ожидал такого удара и потерпел поражение. Но интервенты не сдавались, хотя буквально уже жрали человечину.

Гражданину Минину и князю Пожарскому благодарная Россия

4 ноября войска Минина и Пожарского пошли на штурм Китай-города и вскоре «кремлёвские сидельцы» уже выторговывали себе условия капитуляции. Казаки Трубецкого рубили их, невзирая на договорённости. Минин и Пожарский миловали. Честолюбивым желаниям Трубецкого о царстве не суждено сбыться. Боярам нужен не слишком влиятельный род. Не с первого раза, но уговорили Михаила Романова принять шапку Мономаха. Какой-то гарант от безвластия был получен.

Кузьма Минин и Дмитрий Пожарский выполнили судьбоносную миссию в истории Отечества, и пути их на остаток жизней разошлись. Благодарная Россия навеки запечатлела их вместе: скульптурная группа Ивана Мартоса из латуни и меди «Гражданину Минину и князю Пожарскому» известна любому школьнику. Интересно, что отлитие столь колоссального монумента «одним разом» было выполнено впервые в европейской истории. Никому не пришло в голову выплавлять фигуры героев отдельно.

Дайте мне

Современная кожная эпоха усиливает наше ощущение единственности в этом мире. «Нет никого, кроме меня». Так мы думаем, и готовы с пеной у рта защищать свои «эксклюзивные» права. Дай мне, Путин, хорошей жизни. Когда уже будет у меня сытость, стабильность, счастье? Куда смотрит правительство? Почему не обеспечивают мне исполнение желаний?

Закономерным продолжением ощущения себя как венца мироздания является неприятие других людей, иных по крови, национальности, месту проживания, религиозным предпочтениям, образу мысли. Не умея объединяться во имя общего будущего, мы очень быстро объединяемся против кого-то. «Москва для …, Не обслуживаем..., Чемодан-вокзал …» - эти анальные лозунги «радетелей чистоты» давно примелькались. Мы считаем это нормальным. И это страшно. Ведь будто слепцы, мы вновь во тьме средневекового мракобесия. Снова сжигаем книги и людей, стреляем в безоружных, убиваем женщин и детей. Это делают не где-то там «плохие укры», это делаем мы – люди, человечество.

А раз так, то природе приходится вновь и вновь повторять урок, который мы упорно не желаем усваивать: человечество выживает только сообща как вид. Сбалансированная биохимия головного мозга каждого зависит только от того, насколько этот каждый работает на выживание всех. Запихивая в себя в индивидуальном порядке новые и новые «наслаждения», можно получить только экзистенциальный кризис – потерю смысла жизни, депрессию, смерть.

Сознание говорит нам о собственной единственности. Так мы устроены. Но есть и иная сторона: то, что скрыто, но живёт нами, наше коллективное бессознательное, добавочное желание вида. Знакомство с самим собой, как задача любого человеческого существа, предполагает знакомство с видом «человек разумный», с законами коллективного бессознательного и последствиями их игнорирования. Искать «духовные скрепы» можно всюду. Найти – только в системном знании своего психического устройства.