Добрый доктор Гааз

[графиня де Пегуа]

Один иностранец, познакомившись с этим человеком, отозвался о нем так: «Идеи и образ жизни этого человека столь необычны для нашего времени, что он либо дурак, либо сумасшедший, либо святой!»

Его звали Фридрих Иозеф Хааз. Он родился в 1780 году в городке Мюнстерайфеле на Рейне. Сын аптекаря и внук врача, он сперва изучал философию в Иенском университете, а потом успешно закончил медицинский факультет в Вене. Стал ассистентом профессора Шмидта, известного окулиста. Он помогал ему лечить заезжего русского вельможу, князя Репнина, который полюбил молодого лекаря и уговорил его приехать в Россию, в Москву.
В 1803 году молодой доктор Хааз стал москвичом Федором Петровичем Гаазом. Его охотно приглашали в сановные аристократические дома. Ведь его так нахваливали и князь Репнин и все княжеские родственники.
К нему приходили или звали к себе и мелкие чиновники и купцы. Образованным людям нравилось, что он не только необычайно внимательно и заботливо лечит больных, но еще и просвещает, наставляет и самих больных, и их родню, и домочадцев, подробно объясняет, отчего произошла болезнь, чем ее исцелить... Многих он привлекал как ученый собеседник, сведущий в философии, в естественных науках и в богословии. Он одинаково самозабвенно заботился обо всех пациентах: о знатных барах и крепостных, о богачах и нищих. Всех поражало, что он ни с кем не чинился, не чванился ни ученостью, ни дружбой с сановниками, не напускал на себя таинственности.
В 1807 году он был назначен главным врачом военного госпиталя. В 1809-1810 годах он ездил по Северному Кавказу, открыл, исследовал и подробно описал источники целебных минеральных вод, вокруг которых впоследствии возникли известные курорты: Железноводск, Пятигорск, Ессентуки и Кисловодск. Капитальная работа Ф. Гааза о свойствах этих вод стала одним из первоисточников новой отрасли научной медицины-курортологии. Император Александр I наградил его крестом Владимира и званием надворного советника.
В 1826 году в Москве был учрежден Особый комитет по устройству глазной больницы. Председатель этого комитета предложил Гаазу стать членом вышеупомянутого Комитета".
Гааз согласился, и в значительной мере благодаря его неутомимой деятельности больница была открыта уже через пять месяцев после создания комитета. Федор Петрович до последних дней жизни оставался членом совета этой больницы, непосредственно осматривал больных, помогал лечащим врачам практическими советами.
Бедняков он лечил бесплатно; однако и от богатых пациентов не было отбоя. Преуспевающий врач разбогател.
В 1828 году по предложению князя Федор Петрович был назначен членом Комитета попечительства о тюрьмах, учрежденного по особому указу императора. С первых же дней душой и главой, движущей силой комитета стал доктор Гааз. Он был главным врачом всех тюремных больниц и вместе с тем покровителем-попечителем всех заключенных, ссыльных и каторжан, которых через Москву гнали в Сибирь из разных концов России. Два -три раза в неделю уходили колонны по 50-100 человек. Уходили пешком на северо-восток, по Владимирке. И каждую колонну провожал доктор Гааз; осматривал больных, особенно детей и женщин, приносил еду, белье и теплую одежду.
Староекатерининскую больницу для чернорабочих он превратил в образцовое лечебное учреждение и значительно расширил. Он же руководил постройкой новых тюремных больниц, а Полицейскую больницу для бродяг и нищих переоборудовал, расширил, преобразовал в больницу для всех неимущих, для крепостных и городской бедноты.
К 1831 году он продал свой дом и деревню. Все деньги ушли на строительство и оборудование новых лечебных заведений, на пособия больным и не только больным арестантам. С тех пор он сам жил уже только при больницах. В последние годы он жил с одним слугой, не покидавшим его до конца. Все, что оставалось от его имущества, все, что он получал от богатых пациентов и благотворителей, Гааз расходовал на расширение больниц, на лекарства, пишу, одежду и другие пособия для бедняков, арестантов, ссыльных и их семей.
Многих крепостных крестьян тогда высылали в Сибирь на разные сроки - и даже пожизненно - без суда, простым распоряжением губернских властей, по прихоти недовольного помещика. Гааз добывал деньги, чтобы выкупать их жен. Либо, если те с разрешения барина сопровождали ссыльных мужей, снабжал их деньгами на пропитание.
Он не упускал из виду ничего, что имело хоть какое-то значение в трудной жизни заключенных. Свою деятельность в комитете он начал с упорной борьбы против того, что ссыльных вели прикованными к длинному железному пруту группами по 10-12 человек. Переходы арестантских партий от привала к привалу бывали и по тридцать-сорок километров. Люди разного возраста, роста, состояния здоровья, иногда и мужчины и женщины, неотрывно прикованные вместе, испытывали тягостные и унизительные мучения. Гааз почти пять лет воевал против этого „прута", который считался у тюремщиков «лучшим средством предотвращения побегов".
Но он добился отмены. И тогда же добился замены коротких и тяжелых кандалов более легкими и длинными, не так стеснявшими движения кандальников. По его настоянию ручные и ножные кольца кандалов, которые в мороз и в жару причиняли дополнительные муки, стали обшивать кожей и сукном.
Не ожидая, пока все эти усовершенствования начнут осуществлять власти, он за свой счет заказывал целые партии облегченных и обшитых кандалов. Еще и в начале XX века такие кандалы назывались „гаазовскими".
Он не только сам работал, но привлекал к своим заботам об арестантах и неимущих больных бескорыстных помощников из людей разных сословий и поколений. Гаазу удавалось расшевелить и равнодушных, добиваться пожертвований и от прижимистых.
Гааз устроил тюремные библиотеки - первые в России и неведомые в других странах - и каждую партию ссыльных снабжал книгами. Он сочинил и издал несколько брошюр с "добрыми наставлениями и советами", которые дарил заключенным и их родственникам.
Доктор Гааз организовал две школы: для детей заключенных и для безнадзорных подростков, которых обычно полиция просто отправляла в Сибирь. Он не только лечил, снабжал пищей, одеждой, букварями и добрыми советами, но нередко бывал еще и ходатаем по делам бесправных.
Гаазу приходилось нередко с величайшими усилиями и унижениями преодолевать жестокое равнодушие или прямую враждебность полиции и конвоя, косность и невежество тюремных чиновников, сословные предрассудки, недоверие завистливых коллег.
В 1822 году, когда он был назначен главным врачом города Москвы, на него писали жалобы и доносы врачи и фельдшеры, которым он досаждал „придирчивым педантизмом". Он требовал, чтобы в больницах ежедневно мыли полы и убирали уборные, еженедельно сменяли постельное белье . Чтобы врачи следили за приготовлением доброкачественной пищи, не допуская злоупотреблений и обкрадывания больных.
Гааз ездил каждую неделю в этап на Воробьевы горы, когда отправляли ссыльных. В качестве доктора тюремных заведений, он имел доступ к ним. Он ездил их осматривать и всегда привозил с собой корзину всякой всячины, съестных припасов и разных лакомств: грецких орехов, пряников, апельсинов и яблок для женщин.
Московский полицмейстер грозил Гаазу высылкой за то, что он "балует и возбуждает" преступников, потакает арестантам.
От высылки его спасла эпидемия холеры. В Москве не хватало врачей. Начинались народные волнения. И тот же полицмейстер, который хотел выслать Гааза, просил его о помощи; просил "добрейшего, почтеннейшего господина доктора успокоить простолюдинов, возбуждаемых слухами, будто "начальство и лекари пускают холеру".
И Гааз прямо из больницы шел на площади, на улицы, где шумели толпы, уже готовые громить полицейские участки и карантинные посты. Его узнавали, встречали приветливо. Ему верили. И он уговаривал, успокаивал, объяснял, советовал, как уберечься от заболевания, как оказывать первую помощь больным.
Гааз старался, чтобы его понимали все, даже вовсе не грамотные пациенты и санитары. Ободряя молодых врачей, боявшихся заразы, он приветствовал холерных больных поцелуями. В первый раз он даже сел в ванну, из которой вынули холерного больного... Однажды в больницу доставили крестьянскую девочку, умиравшую от волчанки. Страшная язва на лице была настолько уродлива и зловонна, что родная мать с трудом к ней приближалась. Но Гааз ежедневно подолгу сидел у ее постели, целовал девочку, читал ей сказки, не отходил, пока она не умерла.
Гааз добился, чтобы всех каторжан, проходящих через московские пересыльные тюрьмы, перековывали в «его» кандалы. Но этим не ограничился. Он добился полного освобождения от кандалов слабых и калек. Выступал против того, чтобы всем перегоняемым по этапу, даже женщинам, брили полголовы.
В своей неукротимой жажде спасать страждущих, Гааз не задумывался о собственном достоинстве и самолюбии. Например как-то ради помилования престарелого раскольника, Федор Петрович стал на колени перед государем, и отказывался встать, пока тот не изрек старику прощение. К «коленопреклонениям» доктор прибегал и перед губернатором, и начальником тюрьмы, и даже перед командиром конвоя, чтобы умолить не разрушать очередную арестантскую семью, не отнимать у матери ребенка. ельно, никогда и никак».
Любил доктор Гааз не только людей, но и животных, и с особенной нежностью относился к лошадям, выполнявшим тяжелый труд. Он покупал их на специальном рынке, где продавали уже непригодных, "разбитых" лошадей как "конину" и тихонько ездил на них. Когда же они по болезни и старости отказывали окончательно, отпускал их свободно доживать свой век. А сам вновь покупал таких же изношенных, спасая их от ножа и бойни. Часто проголодавшись в дороге, Гааз выходил из своей старомодной коляски и покупал четыре калача - один для себя, другой для кучера и по калачу для каждой лошади. Всю же имевшуюся у него провизию, как и подарки, он всегда отдавал заключенным.
У Гааза был верный глаз. Он сразу видел, что за человек перед ним. Но и к закоренелым злодеям, убийцам он смело входил в камеру. Старался смягчить их душу, помочь, утешить. Когда человеку плохо, он мог прийти к Гаазу.
Болезнь застала Федора Петровича врасплох. В последний день своей жизни, когда боль стала нестерпимой, доктор приказал раскрыть настежь двери квартиры и принимать всех, кто еще нуждается в его утешении и помощи. Гроб с телом доктора несли на руках от Покровки до Введенского кладбища. Его провожала огромная толпа. Тогдашний московский генерал-губернатор послал сотню казаков с приказанием «разогнать чернь». Но, подъехав к похоронной процессии, ротмистр, потрясенный видом искреннего горя простых русских людей, слез с лошади, приказал казакам возвращаться в казармы и пешком пошел за гробом.
На центральной аллее Введенского (немецкого) кладбища стоит могучий серый камень, на нем — большой крест из красного гранита. Вокруг могилы ограда из кандалов. Могила всегда в цветах. Проходящая мимо старушка останавливается и крестится на памятник:» Святой доктор, Федор Петрович!» На памятнике выбиты его знаменитые слова, которым он сам следовал всю жизнь: «Спешите делать добро».
Председатель Петербургского тюремного комитета Лебедев писал:
«Гааз, в двадцать четыре года своей деятельности, успел сделать переворот в нашем тюремном деле. Найдя тюрьмы наши в Москве в состоянии вертепов разврата и уничижения человечества, Гааз не только бросил на эту почву первые семена преобразований, но успел довести до конца некоторые из своих начинаний, и сделал один, и не имея никакой власти, кроме силы убеждения, более, чем после него все комитеты и лица власть имевшие».

Какие же векторы были развиты у этого человека. Мне кажется: 1) звуковой, по скольку он был очень верующим человеком и только приобщением к Богу видел исцеление "духовно-павших", но приобщал к этому собственным примером. 2) Зрительный. Об этом говорит крайняя сострадательность к людям, нетерпимость к несправедливости и желание помочь, не мог видеть страдания других. 3) Кожа. Тут некоторые сомнения - помещиком он был бездарным, из-за его доверчивости управляющий и другие слуги его обворовывали. Но об коже говорит та твердая рука, какой он управлял своими больницами. А вы как думаете?

[жихарка]

Кожная гибкость проявляется вот где:

"И тогда же добился замены коротких и тяжелых кандалов более легкими и длинными, не так стеснявшими движения кандальников. По его настоянию ручные и ножные кольца кандалов, которые в мороз и в жару причиняли дополнительные муки, стали обшивать кожей и сукном.
Не ожидая, пока все эти усовершенствования начнут осуществлять власти, он за свой счет заказывал целые партии облегченных и обшитых кандалов. Еще и в начале XX века такие кандалы назывались „гаазовскими"

Уважение к закону, подчинение ему - и успешные попытки закон усовершенствовать. Не выходя за рамки.
Ну и анальность присутствует, конечно. Без неё, родимой, хорошим врачом не станешь и ни одно дело до конца не доведёшь.

Вообще, читать о таких людях мучительно. Совесть начинает грызть с удвоенной силой: а ты-то, ты-то что за свою жизнь сделал?!

[графиня де Пегуа]

жихарка, На счет анального вектора Гааза я тоже думала. Вы правы, хотя вот в чем дело: в первой половине жизни он вроде бы открытия совершал (то есть с его легкой руки появилась куролтология), но вторая половина жизни это консервативность в методах лечения. С одной стороны он пропогандировал равноценность католичества и православия (этот католик дружил с верхушкой православной иерархии и отстаивал равнозначность христианства - в наше время часто религии утверждают верность только себя самой, а у него более широкий взгляд - нет ли в этом некой революционности и независимости мышления?), но при этом его доктрины не выходят за рамки христианства и в этом он консерватор. Вся его деятельность в России - это неустанная борьба: "Доктор Гааз упорно боролся и за общее смягчение нравов, и за смягчение законодательства, в частности, в отношении крепостного права. Возможно, впервые он решительно и настойчиво вводит в обиход такие понятия, как права арестантов, каторжников, ссыльных. Особенно сердечным было его отношение к больным. Он буквально выплакал (перед князем Щербатовым) себе право неограниченного приема больных, так что на “беспорядки” все, начиная с генерал-губернатора, стали по молчаливому соглашению смотреть сквозь пальцы".Кстати, вот одно из воспоминаний современников: Вот еще одно свидетельство. “Я встречал иногда в некоторых домах Москвы доктора Гааза, - он энергическою своею осанкою напоминал Лютера; я застал его в 1850 г. при человеколюбивой деятельности его в качестве врача при пересыльном арестантском замке на Воробьевых горах. В одно воскресенье поехал я туда для присутствования при тяжком зрелище отправления этих несчастных в Сибирь; в числе их была одна женщина - присужденная к каторжным работам; она уже была поставлена в общий строй для шествия пешком, когда приехал гражданский губернатор; на просьбу этой арестантки позволить ей сесть на одну из телег, всегда сопровождающих конвой и назначенных для детей и слабосильных, он в резких выражениях отказал; тогда приблизился к ней доктор Гааз и, удостоверившись в крайнем истощении ее, обратился к губернатору с заявлением, что он не может дозволить отправления ее пешком; губернатор возражал и упрекал его в излишнем добродушии к преступнице, но Гааз настаивал и, отозвавшись, что за больных отвечает он, приказал принять эту женщину на телегу; губернатор хотел отменить это распоряжение, но Гааз горячо сказал, что он не имеет на это права и что он тотчас донесет об этом генерал-губернатору Закревскому; тогда только губернатор уступил, и женщина отправлена была в телеге. В тот же день я был очевидцем, как одного каторжника заковали, и так неумело, что нога его оказалась в крови и он от боли не мог встать - тогда Гааз велел его расковать, приняв на себя ответственность за возможный побег. Возвратившись в Москву, я поехал к Рогожской заставе, через которую проходил конвой арестантов, и здесь опять встретил доктора Гааза, желавшего удостовериться, не отменены ли его приказания относительно слабосильных арестантов, и вновь подошедшего с одобрением и теплыми словами к женщине, сидевшей на телеге и освобожденной им от пешего хождения по этапам”. Интересна такая жесткость и упорность при внешней мягкости и скромности, это тоже развитый кожный вектор или какой-то другой? - Вся его деятельность в России была борьбой за права человека - при чем методы были разные, между, жесткостью (есть легенда, как он побил тюремщика, за то, что тот обкрадывал заключенных), напором и самоуничижением (выплакиванием и мольбой на коленях у ног сильных мира сего), в этом в нем было что-то от дипломатии. А сколько энергии было в этом человеке (вроде бы он редко болел, отличался отменным здоровьем): он и за права человека боролся и лечил и искал мецинатов, при этом еще и книги писал с наставлениями - помоему в этом есть что-то отмышечности и урерты (если я не ошибаюсь)

[Elena Stockholm]

Очень хорошо видна анальность, так как не раз прослеживается что для доктора семья, дети и женщины являются сврхценностью. К тому же если посмотрите на портрет Гааза, то видно, что он с анальностью: неулыбчивый и довольно грузная фигура.
С другой стороны, конечно должна быть кожа, так как прослеживаются незаурядные организаторские способности. Но! Это ведь вполне мог быть кожный менталитет? Ведь доктор носитель кожного менталитета.
Зрительный вектор конечно же присутствует и очень высокоразвитый к тому же. Неверное где-то на уровне человек.
Звуковой? Я не вижу звука. То, что был религиозен и начитан в философии еще не значит, что есть звук.
Почему падал на колени, когда вымаливал послабления для других? Во-первых, он не носитель уретрального менталитета и для него это не такое страшное унижение как для россиянина. Во-вторых, у зрительника нет социального стыда.

[жихарка]

Интересна такая жесткость и упорность при внешней мягкости и скромности, это тоже развитый кожный вектор или какой-то другой?

Это зрение в своём высшем проявлении.

помоему в этом есть что-то отмышечности и урерты (если я не ошибаюсь)

Мышцы, должно быть, есть. В то время вряд ли кто мог выжить без мышц.
А уретры нет: уретральник не смог бы заменять одни кандалы на другие (порвал бы там всех, как тузик грелку... или сложил буйну головушку).
И вообще, уретральник не может быть тюремным доктором. Разве что арестантом. Особо охраняемым.

Звуковой? Я не вижу звука. То, что был религиозен и начитан в философии еще не значит, что есть звук.

Вы правы, звука нет. Слишком активная внешняя деятельность. А христианство - это сплошное зрение (буддизм звук).

[Elena Stockholm]

Я, кстати тоже задумалась насчет уретры. Такая невероятная отдача! Начиная с прямой отдачи, когда просто раздал все свое имущество и не говоря уже о том какую бурную деятельность развернул. Здесь нужна сумасшедшая энергия. Зрительный вождь. Поэтому не порвал никого. Просто отдавал от себя все что мог, исходя из тех условий в которых находился. Не оказывал сопротивления злу по религиозным соображениям. Наблюдается отдача по нехваткам. Да, и кожный вектор все-таки есть. Через себя понимал насколько невыносимо, когда грубые кандалы натирают кожу. Додуматься до такого: обшивать кандалы кожей изнутри.

[жихарка]

Я, кстати тоже задумалась насчет уретры. Такая невероятная отдача! Начиная с прямой отдачи, когда просто раздал все свое имущество и не говоря уже о том какую бурную деятельность развернул. Здесь нужна сумасшедшая энергия. Зрительный вождь.

Святой (а доктор Гааз является, без сомнения, именно таким человеком, каких называли святыми) - вовсе не обязательно уретральник.
И наоборот, далеко не всякий уретральник святой.

У Доктора Лизы нет уретры, а результат деятельности полностью аналогичен.

[графиня де Пегуа]

"О нем также известен такой случай. Морозной февральской ночью по пустынному темному переулку шел одинокий человек в длинной шубе с саквояжем в руках. Редко кто решался появиться в этих опасных краях в одиночку, да еще поздней ночью. И , конечно, запоздалый прохожий не избежал грабежа. Трое душегубов окружили его и, поигрывая ножами, велели снять шубу.
Человек послушно начал ее стягивать и приговаривать: «Голубчики, вы меня только доведите до больного, а то я сейчас озябну. Месяц февраль. Если хотите, приходите потом ко мне в больницу Полицейскую, спросите Гааза, вам шубу отдадут». Те как услышали: «Батюшка, да мы тебя не признали в темноте! Прости!» Разбойники бросились перед доктором на колени, потом не только довели до пациента, чтобы еще кто-нибудь не ограбил, но и сопроводили назад. После этого происшествия нападавшие дали зарок более никогда не разбойничать. Один из них впоследствии стал истопником в больнице Гааза (она же - Полицейская), а двое других -- санитарами".

А эта история не говорит о наличие урерты? Как за ним пошли разбойники, после разговора с ним не просто бросили бандитствовать, но и стали работать у него в больнице, т.е. пошли за ним.

Из рукописи, составленной неизвестным иностранцем, посетившим Россию ок. 1840г.: Доктор Гааз, - пишет автор рукописи, - один из людей, чьи внешность и одеяние вызывают мысль о чем-то смешном, или же, наоборот, особо почтенном, чье поведение и разговор до такой степени идут вразрез с взглядами нашего времени, что невольно заставляют подозревать в нем или безумие, или же апостольское призвание, одним словом, по мнению одних, это - помешанный, по мнению других - Божий человек». Описывая его вступление в комитет, автор говорит: «С этого времени жизнь Гааза расширилась и раздвоилась: врач сделался духовным пастырем, пользующимся своими правами на врачевание тела, чтобы исследовать душевные раны и пытаться их залечивать. С того дня, как он появился среди осужденных, отдавшись всецело облегчению их страданий и оживлению, путем всевозможных благодеяний и бесед, исполненных сострадания, участия и утешения, бодрости и веры в их душе, редкий умер в его больницах не примиренный с Богом, и многие, будучи злодеями при вступлении в стены пересыльной тюрьмы, покидали их для пути в Сибирь, став лишь только несчастными»... Рассказав некоторые черты из деятельности Федора Петровича относительно ссыльных, наблюдательный иностранец продолжает: «Здесь многие думают, что вся его филантропия служит гораздо более признаком его умственного расстройства, чем признаком прекрасного устройства его сердца; что вся заслуга этого юродивого, постоянно надуваемого всякого рода негодяями, лишь в инстинктивной доброте; что в основе его сострадания к несчастным, быть может, лежит тщеславие, что весь его оригинальный черный костюм квакера, его чулки и башмаки с пряжками, его парик и широкополая шляпа предназначены для произведения особого впечатления и что, таким образом, это если не ловкий лицемер, то, во всяком случае, человек тронутый»... «Вот до какой степени тот, на чьем лбу не напечатлен эгоизм, кажется загадочным, причем лучший способ для разгадки его личности состоит в ее оклеветании!» - восклицает автор, переходя к изображению обычных поездок Федора Петровича в пересыльную тюрьму в пролетке, наполненной съестными припасами, и повествуя о том, как однажды, заехав в трактир у заставы, хозяин которого всегда снабжал его хлебом для «несчастных», Гааз рассказал пившим чай купцам о судьбе бедной девушки, которая венчалась в этот день с осужденным и шла за ним на каторгу, и так их растрогал, что они набрали в его шляпу двести рублей «для молодых». - Каким даром убеждения он обладал. Ведь даже царь и сильные мира сего, перед которыми он стоял на коленях, иного бы просто послали, а к его просьбам относились снисходительно. А какое воздействие на современников: никого равнодушным кто знал его не оставил: либо непонимание и насмешки, либо обожание и поклонение. Даже среди тех же русских писателей - его современников. Толстой считал его ограниченным человеком, Герцен - юродивым и поврежденным в уме, но одобрял его деятельность, Достоевский считал его примером для подражания. В черновиках Раскольников , в конце романа размышляет почему он не может быть таким как Гааз, некоторые исследователи полагают, что создавая образ князя Мышкина ("Идиот") Достоевский взял некоторые черты Гааза, кроме того он рассказывает о нем в одном из своих произведений (не упоминая имени), это говорит какое воздействие Гааз имел на современников. А его юродивость в глазах окружающих и то что он был не от мира сего, собственные независимые суждения (он даже с митрополитом спорил) не говорит все-таки о наличие звука?
Еще одно "Узнав о смерти своего любимого доктора, каторжане на Нерчинских рудниках приобрели на свои деньги икону святого Феодора Стратилата", то есть он приобщил их к религии, что не могла сделать официальная церковь. А значит, он для них был лидер. Мне кажется, если бы Гааз бы не действовал в рамках закона, не стремился изменить жизнь в России путем эволюции, а развернул бы революционную деятельность, то народ бы пошел за ним. (учесть, что на похороны его пришло двадцать тысяч человек (если верить источникам, хотя вряд ли народ считали поголовно).

[жихарка]

А эта история не говорит о наличие урерты? Как за ним пошли разбойники, после разговора с ним не просто бросили бандитствовать, но и стали работать у него в больнице, т.е. пошли за ним.

УреТры, графиня.
Нет, не говорит.

Мне кажется, если бы Гааз бы не действовал в рамках закона, не стремился изменить жизнь в России путем эволюции, а развернул бы революционную деятельность, то народ бы пошел за ним. (учесть, что на похороны его пришло двадцать тысяч человек (если верить источникам, хотя вряд ли народ считали поголовно).

Вот вы и ответили сами на свой вопрос. Уретральник бы как раз и развернул. Доктору Гаазу нечем было свергать устои, нет в нём этого могучего либидо.
В том-то и состоит его величие, что он НЕИЗВЕСТНО ОТКУДА берёт, чтоб отдавать. Просто вечный двигатель какой-то.

[Рокса]