..Музыка меня интересует, как знаете что, как что то, которое можно не выражать словами,
т.е. замечательное искусство, действительно самое высокое искусство, потому что оно говорит , но непонятно что говорит!
Можно тупо говорить, что музыка это язык чувств, и прочее, частично это так и есть, но хочется как то формулировать по другому…
Музыка говорит что то важное, все ощущают, что она говорит что то важное, все же слушают музыку, любят, покупают компакт диски ,записи музыки опять же, но не могу понять, что же музыка такое говорит, без этого уже жить невозможно. Хотя я бы музыку искоренил полностью из человеческого обихода, как мешающую жить.
Мы ищем выхода там, где его уже быть не может, мы от искусства требуем какой то духовности, требуем чего то нового невероятного, ожидаем..
но мы требуем каких то форм, которые в принципе уже несостоятельны, одним тем же заниматься-человечеству уж наскучило, и все возвращаются, пересматриваются основы театра, основы музыки, все исчерпало себя я очень рад, что сейчас все это рушиться, очень приятно это ощущать, когда стоишь у истоков чего то, всегда ощущения полета, возвышенности, такой радости.
Вот у меня как бы сожаление что рушиться мир искусства, а с другой стороны ,что сейчас что то что то появиться Такое Невероятное, что просто руки начинают трястись!
http://xomusic.wordpress.com/2011/09/29 ... -kurekhin/
идет эпиграф — реальный эпиграф — из финских газет, которые написали: «Вчера в Хельсинки очень сильно пахло жареным человеческим мясом». Что сделал Курехин? В Хельсинки проводится очень много лет подряд очень крупный Helsinki Festival. Речь идет про 95 год — там выступали Smashing Pumpkins, там выступало очень много лондонских ди-джеев, — но «Поп-механика», хотите верьте, хотите нет, выступали хедлайнерами. За месяц до этого в Хельсинки одна весьма уважаемая контора проводила пресс-конференцию. Все лидеры электронной музыки, андеграунда, сидели на этой пресс-конференции. Долго говорит дядечка, похожий на меня, такой же циничный, наверное, — и сидит Курехин в круглых очках, интеллигентное лицо, рядом табличка: Sergey Kuryokhin, Russia. В общем, ведущий пресс-конференции на-гора решит съесть противника и спросил: «Ну а вы, русские, чем нас хотите удивить?»
Курехин, будучи действующим чемпионом мира по интервью, прогнал какую-то телегу: «Глубоко структурированной музыкой, колоратурным сопрано», на что ведущий, не врубаясь, что происходит, сказал: «Слушайте, вы нас, финнов, хотите чем-то удивить? У нас Дэвид Боуи был, у нас King Crimson были, — не удивите вы нас ничем». И Курехин взорвался. В этот момент он, наверное, подумал: «Ну все, финны, вам ...дец».
В тот же вечер он собрал самых диких питерских музыкантов, художников, панков, наркоманов, алкоголиков и других людей искусства. И сказал: «Чуваки, через месяц мы устроим финнам новую Калевалу. Кто что знает вообще про Финляндию?» Тут вылезает один человек из-под стола и говорит: «Слушайте, они выиграли, кажется, первенство мира по хоккею». Курехин: «Все, есть идея».
Проходит месяц. Выходит Курехин на сцену Helsinki Festival и играет венских классиков. Ничего не предвещает беды. Играет, значит, венских классиков, вообще не глядя на фортепиано, и вдруг начинают на сцене появляться какие-то странные люди. Выходит крестоносец — на нем большой шлем, как выяснилось, который, как выяснилось, взяли из аксессуаров фильма «Александр Невский». Еще на крестоносце очки, потому что это был Александр Ляпин, у него зрение плохое, как у меня, — и начинает что-то там пилить.
Выходит гениальный Владимир Волков, одетый как палач со своим огромным контрабасом; выходят все музыканты, играют какой-то салонный джаз, и тут отодвигается первый занавес. Зал начинает орать как недорезаный, потому что, как на лучших концертах Мэрилина Мэнсона, появляется огромный финский хоккеист на ходулях. С огромной клюшкой, во вратарском шлеме, с надписью SUOMI. А в зале где-то 5000 человек; все начинают орать «Ааа!». И все — тут уже начинается рок.
Финны не чуят беду, потому что в этот момент с другой части сцены появляется на точно таких же ходулях шведский хоккеист, который подходит настолько близко к финскому хоккеисту, насколько может позволить воспитание. Он без клюшки, начинает под какой-то подозрительно шпионский свинг входить в хоккеиста с другой стороны на пятиметровой высоте, притом музыка становится все тише, а движение все громче, и финны не знают, как реагировать.
В этот момент Курехин делает осечку, потому что он забыл, что у него в группе работают русские музыканты. Александр Баширов пил третий день кряду. Он пил в Питере; он пил в автобусе, переходя границу; он потерял документы, его пропустили после звонка посла, и за два часа до начала «Поп-механики» он был уволен из «Поп-механики» за пьянство.
Если бы его не уволили, схема была бы очень скабрезная: выходит Баширов, достает из брюк большую салями, начинает ее облизывать, делать с ней секс, — но Баширов в итоге салями скушал. Он скушал аксессуар, и поэтому никто не понимает, что нужно делать. Баширов на чистом русском языке начинает читать Гете в подлиннике. Курехин делает такой знак рукой — выходит реально двухметровый — я его видел — советский офицер по кличке Циркуль. У них задача простая — забрать со сцены Баширова. Но Баширову море по колено, он же не дочитал Гете! Поэтому он со сцены не уходит; а музыка все продолжает играть, хоккеисты делают свое кровавое дело в углу, финны вообще не понимают, что происходит, поскольку они заплатили огромные деньги — а тут еще на них начинает опускаться целофанновый пакет длиной в весь зал.
И Курехин тихо говорит своим: «Ахтунг, ахтунг, газы!» И странный синий дым начинает идти в зал. В это время Циркуль с Башировым падают со сцены, а Баширов пьяный и ничего не понимает, он начинает драться, думая, что в первом ряду сидят подставные люди. В первом ряду сидит финский супервип. У финнов просто едет крыша, они не могут дышать — начинает действовать этот синий дым. И в этот момент в проходе появляются козы, козлы и овцы. Финны, конечно, совершенно офигевшие выходят из этой финской бани, где дышать нельзя. Они заплатили такие большие деньги и думали, что это шутка — а потому что Курехина не надо было злить.
А Курехин выходит к микрофону (у него такой же шум, как сейчас у меня) и поет на чистом русском языке: «Есть только миг между прошлым и будущим». Финны в этот момент уже начинают плакать, особенно плачут владельцы гостиницы, где остановилась «Поп-механика». Все мини-бары вычищены, потому что у финнов сухой закон — ну, группа готовилась к концерту. И тут же журналисты подбегают к Курехину и говорят: «Как вам это удалось, что это было?». Подбегает главный организатор фестиваля и говорит: «Сергей Анатольевич, это полный успех. Мы вас приглашаем на все дни фестиваля в следующем году. Такого вообще в Хельсинки не видели. Какой Боуи, какие King Crimson». А Курехин говорит: «Вообще-то вам повезло, чуваки. У меня есть знакомые куклусклановцы, которых я хотел сегодня пригласить в Хельсинки, но у них какое-то там в Оклахоме свое мероприятие. Они просто очень сильно заняты, и поэтому приехать не могли. Но в следующем году я приглашу Ринго Старра. Я хотел Харрисона, но Харрисон с Маккартни — они все-таки поп-звезды. А Ринго Старр — он такой корявенький… Он не поп-звезда, почему бы и нет. Поэтому, чуваки, готовьтесь». И тут одна журналистка говорит: «Слушайте, вы быстрее всех финнов; мы же, финны, люди быстрые, почему вы так быстро играете на фортепиано?» И Курехин, не останавливаясь ни на секунду, говорит: «В 16 лет я попал в авиакатастрофу, и у меня оторвало обе руки. Но чуткие ленинградские рабочие вставили мне протезы, которые приводятся в движение дыханием и движением моего сердца. Вот посмотрите, как они работают», — называет изобретателя — фамилию, имя-отчетство, год рождения, — «Ему вот присудили Нобелевскую премию, Сталинскую премию. Так оно и играет», — говорит, — «Протезы приводятся в движение моими словами». На следующий день это интервью вышло во всех финских газетах.
Обаяние сумасшедшее, но не Уретральное какое-то.
Или про акулу в трюме.
