Сверхлюди на передовой борьбы с коронавирусом

Всем страшно. Кому-то заразиться, кому-то заразить, кому-то не выкарабкаться, кому-то не суметь спасти. И все же кто-то изо всех сил спасает. Мы не можем увидеть то, к чему мы не приучены. Ситуация вынуждает приучить себя видеть других, чувствовать вместе, чтобы вместе преодолеть угрозу коронавируса...

8 1386 29 Апреля 2020 в 10:45

Автор публикации: Татьяна Кузьмина

Всем не хватает воздуха. Тем, кто взаперти бесконечного карантина, больным коронавирусом, их близким, которые не могут навестить заразившихся, врачам и медсестрам в защитных костюмах, медицинскому персоналу без защиты, детям, женам, мужьям, родителям, которые ждут своих героев.

Всем страшно. Кому-то заразиться, кому-то заразить, кому-то не выкарабкаться, кому-то не суметь спасти. И все же кто-то изо всех сил спасает.

«Это поле боя. Мы превратились из медсестер в солдат. Даже если страшно, мы все это делаем. Это нас объединяет, вместе проходим через это».

Janett Perez, медсестра, Нью-Йорк

«Все смазалось в один длинный день, где снаружи включается и выключается свет. Есть периоды, когда ты уставший, а есть, когда поспал. Но всегда есть вот это чувство, с одной стороны, опустошенности, а с другой, такого детского счастья».

Андрей Быков, анестезиолог-реаниматолог, Москва

«Всегда, когда мы заходим к пациенту, это чтобы дать ему понять: «Я здесь! Вы не одни!»

Cheryl Martines, медсестра, Нью-Йорк

«Когда еду домой, думаю о том, может, надо было остаться и помочь еще».

Елизавета Фадеева, студентка РНИМУ

Жена врача, Уфа

С завтрашнего дня наш папа будет жить отдельно, для минимума контактов с детьми, моими родителями, своей мамой. Медленно схожу с ума дома. Посмотреть все вебинары, концерты, программы я даже не успеваю. Все время занимают дистанционные консультации, немножко почитать и теперь еще пошить маски тем, у кого времени еще меньше. Вести с медицинских полей не спрашивайте. Шейте маски, пожалуйста. Я хочу мужа через месяц увидеть, живым и здоровым.

Сестра врача, Москва

Он уже месяц на работе живет, вообще не выходит из здания больницы, даже на улицу покурить. Сам заболел коронавирусом от пациентов. Сам же назначил себе лечение, изолировался в кабинете, там же в больнице, в изоляции, по скайпу принимал больных и давал указания персоналу. Настроение у него разное. Говорит, бывает рабочий день начинается с того, что приходится гаркнуть на медсестер — не справляются со стрессом. Хотя он обычно спокойный, никогда из себя не выходит. Хирург, крошечных детей оперирует вообще (до вируса). Отвечает он не регулярно. У него там пекло.

Мама врача, Бостон

— Моя дочь-нефролог, терапевт и врач скорой помощи в госпитале. Она сейчас не сможет ответить на вопросы — слишком устает.

— Расскажите, пожалуйста, о чем мечтала ваша дочь, как пришла в медицину?

— Были друзья-медики, но в семье врачей не было. Когда ей исполнилось 14 лет, вошел в силу закон, разрешавший принимать на работу подростков. Отчасти случайно, дочь оказалась в «должности» санитарки офтальмологического отделения районной больницы.

У меня была тайная мысль — показать ей негатив профессии и разрушить детские иллюзии, ассоциировавшиеся с популярными специальностями. Но на следующее лето ее с радостью взяли санитаркой в детскую травматологию. Вместо отторжения у нее случилось обратное — восторг от почти всемогущества хирургов ... Плюс, четкое осознание, врач — это интересные обязанности и широкие возможности для принятия решений («наместник Бога на Земле»).

Ее дорога к сегодняшнему профессиональному уровню — это 15 лет учебы и интернатуры. Востребованность в этой профессии зарабатывается усердным многолетним трудом. А действительная ценность для общества становится видимой в тяжелейшие периоды жизни.

— Как отличается рабочая смена врача сейчас от обычной?

— Самое главное — это меры предосторожности. Костюм войскового подразделения химзащиты. Второе — предварительная диагностика на носителей «короны» производится бригадой скорой помощи по внешним признакам, вторая проверка — на входе в госпиталь.

Так как тест будет готов только через 20 часов, то «подозреваемый» помещается в специальное отделение, (палата индивидуальная), где ему окажут помощь по его основному заболеванию. Если тест положительный, то пациента переведут в специализированный госпиталь (там — только носители вируса).

Госпиталь, где работает моя дочь, неспециализированный, он принимает больных широкого спектра заболеваний. Врачи — терапевты широкого профиля работают 7 дней подряд с 7 утра до 19 вечера. Следующую неделю отдыхают. Есть ночные смены. Специалисты узкого профиля в их госпитале имеют индивидуальные расписания (как приглашаемые консультанты). Терапевт, работающий в дневные смены, остается на связи 24 часа в сутки все семь дней. То есть он отвечает за своих пациентов в каждую секунду их пребывания в госпитале.

— Удается ли поддерживать связь?

— Часто ответ на сообщение приходит через несколько часов.

— Как себя чувствует дочь? О каких трудностях рассказывает?

— Напряжение возросло значительно. Помимо рабочей сверхнагрузки, у всех врачей возникли проблемы с тем, как организовать детей, мужей и быт. Это дополнительное давление. Бабушки вышли из обращения, потому что никто не хочет подвергать их повышенной опасности от контакта с работником госпиталя. Соседи тоже держат дистанцию и общаются только по телефону. Няню для «медицинской» семьи найти невозможно.

— Как вы справляетесь с переживаниями за близкого человека?

— Справляюсь ли я с переживаниями? Нет, конечно. В периоды, когда уровень стресса превышает привычно-житейский, рвется там, где тонко. Бессонница жестокая на фоне уже шестой недели карантина. Депрессия накатывает девятым валом. Но... упорно занимаюсь английским, физическими упражнениями, по ночам пишу стихи. Все мысли о том, чтобы опасность отступила.

Врач, Москва

— Как изменилась ваша работа с наступлением пандемии?

— Мы занимаемся своим профилем, лечим, оперируем. Нельзя же бросить людей из-за «короны». Все зависит от профиля учреждения. Мы, на данный момент, в карантине уже 21 день. Соответственно, 24/7. Экстренные больницы сейчас работают на выживание. Многие друзья из урологов превратились в инфекционистов. За сутки на двоих принимают по 140–150 человек. В полном обмундировании по 8/12/24 часа — зависит от смены... Работают и заболевшие, и те, кто в карантине. Живут в больнице и в общежитиях. Скорая работает на износ. Горжусь искренне этими ребятами и маленькими, хрупкими девочками, которые сутками напролет в химии и боекомплекте!

— Что пугает? Есть ли что радует сейчас?

— Радует то, что все пациенты прооперированы и готовятся к выписке. Очень многие заболели пневмонией! Руководство обеспечивает всем необходимым! Инфекционные больницы принимают пациентов и сотрудников переводом. Всем, конечно, несладко. Как бы к этой эпидемии ни готовились, все равно, есть непредвиденные моменты: сложности с переводом в регионы, к примеру... Ребенка, скажем, нужно перевезти до поезда, оформить ему билет, доставить до пункта назначения и там уже сопроводить до места самоизоляции. По факту: в общественном транспорте передвигаться ему нельзя. Хотя три мазка уже отрицательные... Бюрократический фактор присутствует.

Морально в закрытом здании тяжеловато, но все свои, все как родные друг друга поддерживают. Нет проблем с обеспечением продуктами и бытовыми средствами. Не пугает, в принципе, ничего. Расстраивает, что многие пытаются раскрутиться, нажиться как-то на этой проблеме общества. Разводят сутяжничество! По-другому как мародерством это бы не назвал.

— Чего хочется больше всего сейчас?

— Хочется к семье поскорее.

— Что мы можем сделать, чтобы помочь вам спасти человечество?

— Гражданам бы рекомендовал соблюдать физическую и моральную чистоту. Это-всего лишь маленькая инфекция. Она пройдет, а все остальное, всплывшее, останется надолго!

Самые слабые — самые сильные. Точка перехода

Исчерпать страх может тот, кто с ним родился. Путь развития делает из самых чувствительных и хрупких самых твердых духом.

Желание стать врачом появляется у людей с особо чуткой душой. В детстве таким ребятам очень страшно в темноте, жалко паучка и таракашку, слезы всегда близко, душа трепещет. Именно диапазон ее трепетания и определяет дальнейшую судьбу.

Наблюдательная мама замечает, что малыш принимает все близко к сердцу. Пытается оградить его от лишних переживаний, защитить от невзгод. Но наша психика развивается в свою противоположность, и для этого ей нужны определенные условия.

Для обладателей зрительного вектора врожденная точка отсчета — это колоссальный страх за самого себя. Такие дети не умеют постоять за себя, защищаться кулаками или грубым словом. Они не могут причинить боль живому существу, потому что боятся за себя. «Я не трогаю — и меня не тронут» — с такой бессознательной надеждой проходят первые годы жизни маленького обладателя зрительного вектора.

Садик, двор, школа: жизненные вызовы увеличиваются, требуют большей включенности в социум. Не получится, да и не хочется сидеть под столом с мокрыми глазами и трястись от страха. Для обладателя зрительного вектора единственная возможность преобразовать свой страх в энергию для реализации настоящих желаний — это созидательное действие по отношению к другим людям.

Сам переполненный чувствами, такой человек способен ощутить то, что переживают другие. Кто-то поранил ногу, а ему как будто самому больно. Нужно помочь! Только у обладателя зрительного вектора появляется внутренняя потребность облегчить страдание другого человека, спасти. С этого желания начинается медицина. Испытанное сострадание к другим больше не позволяет человеку со зрительным вектором концентрироваться на страхе за самого себя. Он сердцем ощущает ценность каждой человеческой жизни, и если приобретает навык ее спасать — это становится призванием.

«Они говорят со мной так же, как я сейчас разговариваю с вами. А спустя несколько часов больше не могут дышать. Это самое тяжелое, что я когда-либо видел».

Muhammad Siyab Panhwar, кардиолог, США

Here comes the sun

Зрительный вектор наделяет своего обладателя способностью видеть в разы объемнее, чем дано остальным. Медработники, ежеминутно сочувствуя другим, видят не столько внешние проявления, а душевную суть другого человека. Чувствуют нутром, сопереживают и этим снимают с больных стресс. Замечали, как мы успокаиваемся, когда доверяем? Врачебное неравнодушие, эмоциональная включенность в проблему пациента — первый шаг к выздоровлению. Врачам тяжело, но они поддерживают пациентов и друг друга.

Наша способность видеть, чувствовать, действовать согласована с нашими желаниями. Если мы хотим поддерживать других, мы находим способ как.

«Врачи точно поменяются, мы внутри точно поменяемся. Настолько более глубоко мы стали общаться с коллегами, настолько более открыто. Все лучшие черты человеческие у людей проявились. Никто не отказался, никто не ушел на больничный. Все включились. Хотя очень сложно переключить хирургические навыки, мозги на терапию. Все друг друга поддерживают. Все друг друга подбадривают. Плечом к плечу. Мы действительно команда, а такая команда не может не победить!»

Татьяна Шаповаленко, главный врач клинической больницы, Москва

Мы не можем увидеть то, к чему мы не приучены. Ситуация вынуждает приучить себя видеть других, чувствовать вместе, чтобы вместе преодолеть угрозу коронавируса. Сидеть дома, сдавать кровь, помогать, быть плечом поддержки для тех, кто рядом.

Эмоциональные связи являются единственной гарантией внутреннего ощущения безопасности для человека. Мы все хотим обнять любимых и выдохнуть. На вопрос, что определяет уровень распространения инфекции, губернатор штата Нью-Йорк ответил просто: «Вы определяете, и я определяю!»