Кинолентa одной судьбы: хеппи-энд или трагический финал

Соседи обходят Криса стороной, потому что он неприветлив, груб и от него дурно пахнет. Его жизнь — пример того, как отсутствие реализации и накопленные годами обиды разрушают личность. Невостребованные психические свойства, как забытые на столе спелые фрукты, начинают «портиться», превращаясь из источника наслаждения в угрозу для здоровья и жизни. Но пока бьется сердце, крутится кинопленка — жизнь продолжается. И можно еще успеть внести коррективы в текущий сценарий...

3 888 15 Октября 2019 в 20:45

Автор публикации: Наталия Димент

Париж. 2015 год. Крохотная квартирка в мрачном полуподвале. Маленькие окошки под потолком смотрят прямо на мусорку. Криса это давно не смущает, вид его жилища мало чем отличается от панорамы за стеклом. На кровати грязный матрац, блестящая от жира подушка и драное одеяло. Постельного белья нет. Вернее, оно есть: затерялось в недрах большого перекошенного шкафа вместе с одеждой, из которой Крис давно «вырос». Грузное тело весом в 150 килограммов передвигается по квартире исключительно в замызганной пижаме. Для редких вылазок наружу существуют джинсы и толстовка, когда-то приобретенные в магазине для «больших людей».

Основная интерьерная композиция — продавленное кресло перед вечно включенным компьютером со стертой грязно-липкой клавиатурой и жестяное десятилитровое ведро на две трети заполненное окурками. Все остальное валяется где попало: кусок пиццы — возле кровати, старые газеты — на кривоногой табуретке, засохшие чайные пакетики — рядом с лохматой зубной щеткой на кухонном столе, и в каждом углу — бумаги, письма, сломанные зонтики, которые Крис находит на улице и тащит домой в надежде когда-нибудь починить.

Соседи обходят Криса стороной, потому что он неприветлив, груб и от него дурно пахнет. Им и в голову не приходит, что этот неопрятный мужчина — некогда знаменитый кинорежиссер из России, фильмы которого даже в советское время просачивались в Европу и занимали призовые места на разных кинофестивалях.

Как же так? Крис не человек-оборотень. Его жизнь — пример того, как отсутствие реализации и накопленные годами обиды разрушают личность. Невостребованные психические свойства, как забытые на столе спелые фрукты, начинают «портиться», превращаясь из источника наслаждения в угрозу для здоровья и жизни.

Кто такой Крис?

Крис — русский француз. Правда, французского в нем немного: красивое имя, выразительный профиль и наличие той самой французской бабушки, которую внук видел только на пожелтевших фотографиях в комнате у деда. Говорить о ней было не принято. Только на закате жизни дедушка рассказал Крису историю своей любви.

Бабушка — дедушка — папа

Кожно-зрительная Полин была впечатлительной непоседой. Она легко увлекалась идеями и людьми и так же легко забывала то, чем горела еще вчера. Она зачитывалась любовными романами, занималась вокалом и танцами и учила правописанию девочек из церковного приюта.

Очередной страстью Полин стала Советская Россия. Ее завораживала новая судьба советских женщин, их раскрепощение, активное участие во всех сферах жизни наравне с мужчинами и очень волновала тотальная борьба с безграмотностью, которую вело молодое коммунистическое государство. Недолго думая, прихватив тетушкино наследство, Полин укатила в Москву.

Метростроевец Алексей, комсомолец, красавец, косая сажень в плечах, увидел Полин на премьере оперы, название которой он не запомнил. Билеты организовала комсомольская организация, и широкие спины ребят гордо заполнили ряд справа от бригадира Лёши.

На единственное свободное место слева от него впорхнуло создание, больше похожее на стрекозу, чем на девушку. Хрупкая, прозрачная, с огромными глазищами. Она сидела, чуть подавшись вперед, не стеснялась в трогательных моментах ронять слезы и «нечаянно» сжимала руку совершенно одурманенного ею соседа.

Любовь, страсть, близкая к помешательству — в таком состоянии живется легко и беспроблемно. Полин переехала в общежитие к Лёше, где стала настоящей звездой. Ее обожали все, включая хмурую вахтершу.

Через год родился Серж, Серёженька, и молодая семья перебралась к Лёшиной бабушке, у которой была комнатка в коммуналке. На этом счастье кончилось.

Бабка Полин невзлюбила, остальные жильцы тоже. Девушка никак не могла отойти от тяжелых родов, молока не было, ребенок кричал день и ночь, муж пропадал на работе, а молодая мама чувствовала себя абсолютно беспомощной, одинокой, несчастной.

Полгода без сна, без общения с людьми, без интима с мужем. Стресс, грязь, теснота, постоянные упреки и кричащий малыш. Нежная кожа, покрытая зудящей коростой, нервно дрожащие тонкие пальцы, непросыхающие слезы. «Льёша, шери, прости… Я здесь умру… Береги Серьёженьку!» Она столкнулась с мужем на лестнице, когда он возвращался со смены, чмокнула в сильную шею и исчезла навсегда.

Алексей любил ее всю жизнь. Так никогда и не женился. А сын Серёжа вырос с презрением и ненавистью к матери-изменщице. Мальчик с анальным вектором послушно впитал весь негатив, который вложила в него вредная бабка.

С таким «багажом» неудивительно, что его судьба сложилась соответственно. Женился Сергей рано на своей однокурснице. С первого дня стал ее «строить», учить жизни, «чтоб не удумала чего», как говорила бабушка. Брак трещал по швам. И через пять лет жена сбежала с любовником, оставив мужа-тирана с малолетним сыном.

История повторилась. Нет, это было не родовое проклятие, а передача по наследству плохого опыта и ложных установок. Теперь Сергей внушал маленькому Крису, что мамка плохая, что женщинам верить нельзя, все они легкомысленные и ненадежные. Анальный вектор — это слепая вера в авторитет старших. И сын верил, впитывал «мудрость жизни», рос с губительными предубеждениями и обидой в душе.

Баловень судьбы

Но судьба была щедра — наделила Криса еще кожным и зрительным векторами, как у бабушки, и «бонусным» звуковым. Крис был натурой увлекающейся, творческой, очень много читал, посещал драмкружок, испытывал истинную страсть к кинематографу. После школы поступил в театральный на режиссуру. Это была его стихия, его сила, его талант. Успешно работал в театре, потом сложилась долгожданная любовь с кино, пришли успех и признание, пригласили на преподавательскую работу. Реализация была максимальной, жизнь благосклонно всюду зажигала для Криса зеленый свет.

Была только одна заноза — неустроенная личная жизнь. Женщины, романы, увлечения тешили мужское самолюбие, но суть анального вектора — семья, тыл, постоянство. Где найти их в вечно меняющемся мире гламура?

Но и здесь, как казалось счастливчику Крису, все сложилось удачно. В него влюбилась студентка-первокурсница. Юность, непорочность, чистота. Невеста в два раза моложе жениха, венчание в церкви, обещание вечного счастья. Одна за другой родились две дочери, молодая жена оставила учебу и посвятила себя семье и материнству.

Все было так хорошо! А потом пришла беда. Рухнуло государство, народ был занят насущным, культуру и искусство разбил паралич.

Не желая продаваться на рекламу и снимать похабщину и бред, Крис остался не у дел. Все заслуги были забыты, все привилегии канули в лету. Как напоминание о золотом времени остался лишь пиджак из золотой парчи, в котором Крис ездил на презентации и фестивали.

Дети росли, жена сидела без работы, денег критически не хватало. Погруженный в мрачные мысли, Крис неделями не выходил из кабинета, перебирал старые афиши, перечитывал заметки и интервью. Терпеливая супруга начала потихоньку роптать, подталкивать мужа к поискам других источников дохода.

Но Крис не был готов к компромиссам. Он страдал без работы, без восторга публики, без уважения студентов. Вместо наслаждения от реализации врожденных свойств жизнь наполнилась болью.

Основные ценности анального вектора — стабильность, почет, уважение, а зрительного — творческий полет плюс эмоциональный отклик окружающих. Все это осталось «за кадром». Цветное кино жизни вдруг превратилось в черно-белую хронику безрадостного существования в сопровождении саундтрека просыпающейся звуковой депрессии.

Молодая жена Криса старалась не унывать и, несмотря на все его придирки и недовольство, во всем поддерживала своего драгоценного талантливого супруга. Это она вспомнила про французскую бабушку мужа, навела справки и узнала, что Полин несколько лет назад ушла из жизни в приюте для стариков, оставив небольшое наследство — свою библиотеку и огромную пачку неотправленных писем, которые она всю жизнь писала своему Лёше.

Инициативная жена не стеснялась обивать пороги, старалась стряхнуть пыль с некогда громкого имени Криса. Закрутились шестеренки, пришли в движение старые связи, и в конце девяностых молодая семья переехала в Париж.

Поначалу Крис оживился. Думал, что Европа еще помнит его фильмы, что здесь его талант наконец обретет признание, а душа — покой и радость. Но Париж жил своей жизнью и встретил Криса серым равнодушием.

Семья поселилась на окраине города. Жена нашла работу, а Крис все ждал звездных предложений. Он поправился, перестал бриться, стал еще более хмурым и требовательным.

Чтобы как-то поднять дух любимого, жена связалась с русскоязычным обществом Парижа, дала объявление о наборе в театральную студию. В их маленькую квартирку потянулась молодежь. Крис занимался с ребятами, ставил спектакли, вел развлекательные вечера. Из шкафа ненадолго достали золотой пиджак. Совсем ненадолго.

Криса накрыла новая волна недовольства жизнью. Не те масштабы, не та публика, не тот резонанс. Все плохо, все мелко, все бессмысленно. Группа распалась, жена, отчаявшись что-то изменить, забрала детей и ушла. Началось неумолимое скольжение вниз.

Все пощечины судьбы, вся боль, все обиды слились в одну. Все были виноваты — бабушка, мать, жена, Родина и заграница, свои и чужие, сам господь бог.

Обида — «болезнь» анального вектора. Она замазывает черной краской окно, через которое человек смотрит на мир, перекрывает кислород, обездвиживает, тянет на дно. Оставшись в стороне от жизни, не имея возможности реализовать свои таланты и способности, человек попадает в капкан. Даже развитые свойства в условиях длительного стресса могут уйти в минус.

Анальный перфекционизм Криса, чистоплотность тела и мысли, потребность делиться опытом, обучая других, стали искажаться, приобретая уродливые очертания. Эмоциональные сокровища зрительного вектора — открытость, общительность, эмпатия — превратились в свою противоположность. И конечно, ребром стал звуковой вопрос о смысле всего происходящего. Вернее, о полном бессмыслии.

Пока Крис был счастлив, чувствовал, что востребован, что плоды его труда нужны и интересны, что вся его деятельность оставляет след не только в его собственной судьбе, но и в жизни других людей, его существование было оправдано.

Каждый человек ощущает смысл жизни в том, что больше его самого: мать — в детях, люди с анальным вектором — в семье, зрительники — в любви. Сложнее всех звуковику. Ему тесно в рамках ограниченного материального мира, он стремится прикоснуться к бесконечности, постичь задумку творца, заглянуть в сценарий действа под названием жизнь и найти там свою роль.

Работа давала Крису ощущение причастности к процессу. Он чувствовал себя Со-Творцом, создающим то, что переживет его самого, останется в вечности отпечатком его земного воплощения.

Когда Крис потерял возможность реализовывать свои способности, достигать желаемого, жизнь обесценилась, потеряла смысл. Он почувствовал себя ненужным. Искусству. Людям. Самому себе.

То, что было задумано вечным двигателем, превратилось в телегу, завязшую в бытовых трудностях. Заваленная доверху разочарованиями, обидами, одиночеством, она застряла на дороге, ведущей к счастью.

Но пока бьется сердце, крутится кинопленка — жизнь продолжается. И можно еще успеть внести коррективы в текущий сценарий.