22 июня — День Подвига

22 июня было атаковано 485 погранзастав, и ни одна из них, НИ ОДНА, не дрогнула и не спустила флаг! Кто-то продержался сутки, кто-то двое, 45 застав сопротивлялись более двух месяцев. На одной из этих застав до последнего вздоха сражались старшие братья моего дедушки, бывшие беспризорники, ставшие первыми защитниками Родины. Почему русские не сдаются? Что за иррациональное желание идти до последнего, даже в безвыходной ситуации?

8 818 22 Июня 2019 в 12:35

Автор публикации: Ольга Крутчинская

Самый длинный световой день был выбран для начала военных действий на территории СССР не случайно: планировалось пройти как можно дальше, немецкие самолеты должны были сделать как можно больше вылетов, уничтожить как можно больше советских аэродромов и бомбить города. Первый день войны был длинным…

Первыми удар приняли пограничники и летный состав.

«И каких бы ни встретил врагов, дать отпор пограничник готов!»

По плану Гитлер отводил полчаса на то, чтобы пройти погранзаставы, ведь на обычной погранзаставе было около 65 человек, а против них подготовленная нацистская армия, которая уже почти два года шагала по Европе. Но на западной границе СССР захватчики встретили неожиданный отпор. Поведение советских пограничников выходило за рамки разумного с точки зрения европейца: погранзаставы, на которых находились еще и семьи пограничников, не сдавались, даже будучи уже окруженными. Они отстреливались, хотя силы противника превосходили их во много раз.

Близ села Скоморохи Львовской области стояла застава под командованием лейтенанта Алексея Лопатина: 59 бойцов, три командира и их семьи. В первые минуты пограничники спрятали женщин и детей в старом кирпичном здании заставы, туда же потом переносили раненых. До вечера помимо заставы 15 человек удерживали мост, не давая немцам переправиться через реку. К концу 24 июня от укреплений почти ничего не осталось, и оставшиеся в живых перебрались в подвал здания, проделав в нем бойницы. В конце первой недели ночью под покровом темноты вывели женщин, детей и раненых, а те, кто еще могли держать оружие в руках, вернулись на позиции выполнять свой долг. 30 июня немцы уже вошли во Львов, а над заставой все еще развевался красный флаг, десять пограничников продолжали неравный бой. 2 июля немцы взорвали остатки здания. Алексей Лопатин и его бойцы держали заставу не запланированные немецким командованием полчаса, а 10 дней, оттягивая на себя силы противника, стараясь вывести из строя как можно больше немецкой техники и солдат, не давая им свободно пройти вглубь страны. Не полчаса, десять дней!

Застава лейтенанта Александра Сивачева рядом с Гродно. 40 пограничников против 500 немецких солдат, автоматы и один пулемет против немецкой артиллерии, минометов и бомбардировки с воздуха. Несмотря на это, они умело организовали оборону, разместив автоматчиков на флангах. Застава отражала натиск более 12 часов, были уничтожены 3 танка, ранены сотни немцев, убито 60. Когда стало понятно, что они окружены и что пришли последние минуты, лейтенант Сивачев запел песню и повел оставшихся солдат с гранатами под танки. Все погибли, но застава не сдалась.

22 июня было атаковано 485 погранзастав, и ни одна из них, НИ ОДНА, не дрогнула и не спустила флаг! Кто-то продержался сутки, кто-то двое, 45 застав сопротивлялись более двух месяцев. На одной из этих застав до последнего вздоха сражались старшие братья моего дедушки, бывшие беспризорники, ставшие первыми защитниками Родины.

Сегодня мы можем представить, что все они чувствовали, о чем думали, читая на стенах легендарной Брестской крепости: «Умрем, но из крепости не уйдем», «Умираю, но не сдаюсь. Прощай, Родина! 20.07.1941», «1941 год 26 июня Нас было трое. Нам было трудно. Но мы не пали духом и умираем как герои», «Нас было пятеро. Мы умрем за Сталина».

Почему русские не сдаются? Что за иррациональное желание идти до последнего, даже в безвыходной ситуации?

Когда носителей русского уретрального менталитета ставят в рамки, давят, зажимают, они импульсивно рвутся за флажки, на прорыв, идут в атаку, с зажигательной смесью под танк, грудью на пулемет. Не раздумывая, с улыбкой и песней, без страха и сожаления. Не под дулом заградотряда и не под действием пламенных речей. А по велению сердца. Именно это иррациональное, нелогичное с точки зрения представителей западного кожного менталитета поведение вселяло ужас в наших врагов. Они не понимали, как можно жертвовать собой. Просто они не знали, что для уретрального человека жизнь его народа всегда ценнее собственной. И когда страна и будущее в опасности, русский человек не рассуждает и не рассчитывает. Он не будет сдавать Ленинград, как французы отдали Париж — в надежде, что тем самым они сохранят свою жизнь и памятники архитектуры, но не свободу. Жить без свободы? Возможно ли это для нас?

На таран. Будем жить!

«В истории авиации таран — совсем новый и никем и никогда, ни в одной стране никакими летчиками, кроме русских, не испробованный прием боя… Советских летчиков толкает на это сама природа, психология русского крылатого воина, упорство, ненависть к врагу, смелость, соколиная удаль и пламенный патриотизм…» (А. Толстой. «Таран», Газета «Красная звезда» от 16 августа 1941 г.).

Таран. Еще одно явление, так и не разгаданное нашими врагами. Что только не говорили: безрассудство, отчаянье, эмоции, страх…

Почему летчик в одно мгновение принимает решение идти на таран ценой собственной жизни? Потому что он видит: вражеский самолет идет на город, а собственный боезапас уже исчерпан. Что такое одна его жизнь по сравнению с десятками, сотнями жизней жителей города?

22 июня немецкая авиация бомбила советские аэродромы, стремясь уничтожить как можно больше машин и летчиков. Бомбили и города: Киев, Житомир, Севастополь, Каунас. Возможно, что этот список был бы больше, если бы не профессионализм, смелость и тараны наших летчиков.

В первые минуты войны по тревоге три самолета «И-16» под командованием старшего лейтенанта Ивана Ивановича Иванова получили приказ уничтожить группу немецких бомбардировщиков, летевших в небе СССР. В бою одна из немецких машин была уничтожена, другие сбросили бомбы, не долетев до городов. Возвращаясь, Иванов заметил еще один бомбардировщик, который приближался к аэродрому. Горючее было почти на нуле, но старший лейтенант мгновенно принял единственно возможное решение: он атаковал неприятеля. Выпустив в него последние патроны, он пошел на таран. Самолет противника потерял управление и врезался в землю, не повредив аэродром. Советский летчик не успел выпрыгнуть, он погиб вместе со своей машиной…

По разным оценкам 22 июня было совершено от 15 до 20 таранов. История сохранила имена некоторых из героев: Дмитрий Кокорев, Иван Иванов, Леонид Бутелин, Петр Рябцев. Они ценой своей жизни заслонили небо и землю в первые минуты войны, заслонили всех нас. Это было импульсивное, но самое правильное решение в ситуации, когда бездействие может привести к более тяжелым последствиям: к гибели еще большего числа людей, к потере аэродрома, к разрушению и захвату города.

Все как один

«Мы всем двором с утра пошли к морю. Вдруг правительственное сообщение: «Война!» Через пять минут на пляже не было ни одного мужчины: они встали, поцеловали жен и ушли. Бабушки и мамы еще минут 20 собирали вещи и малышей из воды. Когда через полчаса мы шли домой, у военкомата стояла очередь. Все наши отцы, братья были там…» (Махачкала, из воспоминаний Л. М. Поповой).

Мальчишки приписывали себе год-два, чтобы попасть на фронт. Мужчины отказывались от брони по возрасту или профессии. Кожно-зрительные красавицы записывались радистками и медсестрами. В тылу дети, женщины и старики становились к станкам на военных заводах. Все как один забыли о себе и сосредоточились на главном: на желании победить. И каждый шаг за шагом, день за днем приближал победу на своем месте, забыв про сон, боль, усталость, страх...

— Было страшно?

— Конечно, было. Утром наступление начиналось с артобстрела, от шума закладывало уши. А потом весь день бой, гул танков, жарко как в огне, и небо сливается с землей…

— Но ведь ты мог не пойти, ведь у тебя была бронь.

— Не пойти? Как? Весь мой класс ушел. Если бы они погибли, а я выжил, потому что меня оставляли в штабе картографом, как бы я потом смотрел в глаза их матерей?!

(Из разговора с ветераном)

В то время поведение человека определялось не соображениями пользы-выгоды или законом, оно регулировалось стыдом. Это природный регулятор человеческого поведения в обществе, он сильнее страха, сильнее закона. Стыдно было не работать из последних сил, стыдно было бояться, стыдно не идти на фронт, стыдно думать о себе, когда страна в опасности. И на самом деле, не думая о себе и спасая всех, каждый спасал и себя тоже. Ведь большее всегда включает в себя меньшее.

Помнить вечно!

Впереди было еще 1418 дней войны, 1418 дней беспримерного подвига советского человека. Героическая оборона Москвы и подвиг панфиловцев, сталинградская битва и легендарный дом Павлова, Невский пятачок и блокадный Ленинград, Ржев и Миус-фронт. Подвиг школьников в подполье Краснодона и Таганрога, сопротивление партизан в лесах Белоруссии и катакомбах Одессы, и еще более 6 тысяч групп, воевавших с врагом на оккупированной территории. Долгие часы у станков в тылу, в холодных цехах на голодном пайке с одной мыслью: «Все для фронта, все для Победы!» Еще тысячи, миллионы героев-одиночек и героев-дивизий: Ханпаша Нурадилов и танковый экипаж Степана Горобца, Гуля Королева и рота Григорьянца… Ради Родины, ради мира, ради будущего, которое они уже не увидят, ради нас, живущих сегодня.

Не о каждом подвиге остались документы и свидетельства. Не всех героев мы знаем в лицо и по имени. Но мы знаем, что все они были героями. Именно поэтому 22 июня и 9 мая после Парада мы идем к Могиле Неизвестного Солдата. Почтить их безымянный бессмертный подвиг. Подвиг каждого из них. Чтобы помнить. Чтобы гордиться.

Ведь только общество, в котором чтут истинных героев и равняются на них, общество, живущее по законам справедливости и милосердия, имеет будущее.